Томек на Аляске - Мацей Дудзяк

— Нравится? — Услышав голос, Томек немного смущенно обернулся.

Перед ним стоял невысокий человек в темном элегантном пальто, хотя дождя не было. От него веяло спокойствием. Глубокие темные глаза приковывали к себе особое внимание.

— Да, очень, — буркнул он себе под нос.

Пожилой мужчина мгновение всматривался в глаза Вильмовского, после чего, все еще держа руку на его плече, добавил:

— Всегда оставайся таким, как сейчас. Лелей и оберегай в себе ребенка, ибо по-настоящему человечны мы бываем только в детстве.

Томек несколько раз кивнул, хотя и не совсем понял эти слова.

— Ах, я не представился. Я Исаак Цыльков[123].

— Томаш Вильмовский, сударь, — ответил мальчик.

Мужчина дружелюбно кивнул на прощание и через мгновение скрылся внутри Большой синагоги.

Под наплывом воспоминаний Вильмовский впервые за долгое время ощутил давно забытую тоску по Варшаве. Польша была для него чем-то слишком отвлеченным, но этот город с его площадями, улочками и скверами был якорем для корабля, заходящего в родной порт после долгого и опасного плавания.

Холодные брызги Суситны[124] вернули Томека в настоящее. Он окинул взглядом небольшую флотилию, рассекавшую воды аляскинской реки. Кроме их лодки, на которой они вышли еще из Фэрбанкса, на воде было еще четыре каноэ, и в каждом сидело по три тлинкитских гребца.

Еще в деревне тотемов они попрощались с Ярошем. Он объявил, что цель его путешествия почти достигнута. До массива Денали было уже совсем недалеко, а продолжать экспедицию, которая полностью изменила свой характер, было выше сил и возможностей польского географа и биолога. Никто на него не обиделся, а Новицкий и вовсе с довольным видом пробормотал что-то про бабу с возу…

Идущий-Днём и Чёрная Птица, связанные договором с Ярошем, также остались в деревне. Разведчики, посланные вождем Чарли Джонсом на другой берег озера, через несколько часов принесли проверенные вести: группа мучителей, уведя с собой семь молодых женщин, направилась к реке Чулитна.

На самом берегу реки лазутчики обнаружили следы свежепотушенных костров и шести больших лодок, отплывших на юго-восток. В каждой лодке могло поместиться до девяти человек, а значит, отряд был велик — очень велик.

Менее чем через час плавания Чулитна впадала в более крупную и своенравную Суситну, которая несла свои воды прямо в Залив Кука. Стало почти ясно, что мучители направляются именно туда.

Река на этом участке была весьма капризной. Течение часто и резко менялось — то превращаясь в бурный поток, то лениво сочась ручьем, изобилуя многочисленными мелями и временными островками. Несколько раз ради безопасности людей и лодок приходилось перетаскивать весь груз по берегу. К счастью, у тлинкитов было лишь легкое снаряжение; как, впрочем, и у Томека с друзьями. Отрядом индейцев командовал Аа-Тлейн, возвышавшийся над остальными ростом и голосом мужчина лет тридцати. Красный Орёл шепнул Томеку, что Аа-Тлейн означает Большая-Вода.

На одном из более спокойных участков речного пути Вильмовский достал карту и компас. После нескольких расчетов и определения своего положения относительно солнца он заключил, что до Залива Кука осталось не более четырех часов плавания. Новицкий, с уважением наблюдая за другом, кивнул. Салли снова почувствовала себя хуже, и ей несколько раз пришлось перегнуться через борт лодки.

— Это от усталости, — в очередной раз объяснила она в ответ на вопросительный взгляд Томека. Она попыталась улыбнуться, но на лице ее появилась лишь натянутая гримаса. Однако ни условий, ни времени для разговора не было.

Они плыли дальше. Пейзаж становился все более непредсказуемым. Казалось бы, чем ближе к Заливу Кука, тем шире и спокойнее должна быть Суситна. Ничего подобного.

Большая-Вода, чье каноэ шло первым, все чаще подавал знаки сбавить ход и указывал на подводные валуны, уступы и мели — столкновение с ними означало бы верное завершение путешествия в этом самом месте. Томек вновь мог восхищаться сноровкой, даже мастерством, с которым тлинкиты вели свои маленькие и легкие лодки. Порой ему казалось, что они вот-вот попадут в серьезную передрягу, однако через мгновение выяснялось, что рискованный на первый взгляд маневр был на самом деле ходом в высшей степени продуманным. Даже Новицкий, знаток морского дела, то и дело с уважением качал головой, восхищаясь сноровкой индейцев.

— Пусть мой брат посмотрит! — внезапно крикнул Красный Орёл, указывая на берег реки, по которому в панике бежало стадо карибу[125].

Что-то, должно быть, сильно их напугало, потому что они не обращали внимания даже на людей в лодках, как раз севших на очередную мель. Они пробежали так близко, что Томек почувствовал их отчетливый, резкий запах. Узкую в этом месте реку преграждали могучие деревья, поваленные поперек основного русла.

Сразу за карибу показалось семейство лисиц, а также два аляскинских волка, шмыгавших чуть выше по узкой, едва заметной скальной тропинке. Прямо над ними хлопали крылья нескольких десятков птиц, сбившихся в одну стаю и спешно улетавших вверх по реке. Даже росомаха[126], лесной задира и одиночка, спасалась бегством. Она пробежала почти между лодками, застрявшими на мели у поваленного ствола.

Внезапно все стало ясно. Сначала до них донесся запах гари, а через мгновение — грохот, напоминающий раскаты грома. Два предвестника надвигающейся смертельной опасности, от которой спасение было лишь одно — бегство. Это горела северная тайга!

Положение, в котором оказалась экспедиция, было тяжелым. Тлинкиты и Большая-Вода, с частью легких каноэ на плечах, уже скрылись за скальным уступом, выраставшим справа от речного затора. Однако часть лодок осталась на мели. Томек быстро оценил ситуацию. От левого берега, дававшего некоторое укрытие, их отделяло несколько десятков метров бурного потока, который прорыл здесь подобие глубокого желоба. Мелкую же часть, где они как раз находились, преграждала мощная деревянная плотина. Ее уже понемногу, особенно у берега, начинало лизать пламя. Пытаться повернуть назад и плыть против течения не имело смысла. Они оказались в ловушке.

Стена огня приближалась с ужасающей скоростью. Вверх взлетали фонтаны искр, вокруг все шипело и трещало. Весенняя прохлада внезапно сменилась летним зноем. На мели остались: Томек, Салли, навахо, Новицкий и трое тлинкитов.

— Ну и дела, братец! Плохи наши дела! — Новицкий утер лицо, почерневшее от падающего пепла.

— Делайте, как я! — вдруг крикнула Салли. Выросшая в австралийском буше, она знала, как вести себя в такой ситуации. Пожары, как природные, так и вызванные человеком, были частью жизни в глубине самого маленького