Томек на Аляске - Мацей Дудзяк

Девушка несколькими режущими движениями острого ножа разделила одеяло на несколько частей, после чего, несколько раз окунув их в холодную воду, обвязала себе голову. Остальные, запертые в ловушке, без слов сделали то же самое. Волна обжигающего жара напирала, оттесняя сгрудившуюся группу к высокому берегу. Перед ними был уже пылающий завал, слева — бурный и глубокий поток, а справа — стена горящего леса. Огненное кольцо сжималось все туже.

— Сюда! — услышали они вдруг гортанный крик. Он доносился словно изнутри скалы. — Сюда-а-а!!!

Из невидимой поначалу скальной щели высунулась голова Аа-Тлейна, Большой-Воды.

— Быстрее! За мной!

Они прыгнули за ним. Щель в скале оказалась узким проходом, тысячи лет вытачиваемым водой, стекавшей здесь в Суситну. Они протискивались один за другим. Новицкий замыкал шествие. Рослому моряку с огромным трудом удалось протиснуться в узкое отверстие. Мгновение спустя прямо за ним, у выхода из теснины, с треском рухнуло горящее дерево, завалив проход.

Они двинулись за Аа-Тлейном. Скальная тропа местами превращалась в почти туннель, настолько узкий, что в некоторых местах взрослому мужчине приходилось продвигаться боком. Наконец, через несколько минут, каменное горло расширилось и выплюнуло их на просторную поляну. На ее краю возвышался нетронутый пожаром лес. Огонь прошел стороной. Тяжело дыша, Томек сел и помог Салли сбросить рюкзак. Он окинул взглядом спутников. К счастью, все были на месте. С лиц тлинкитов, ставших почти черными от дыма и сажи, нельзя было прочесть никаких чувств, хотя, несомненно, бегство от пламени и им далось нелегко.

В глубине души он радовался, что Ярош остался в деревне. Не имея большого опыта в трудных ситуациях, тот мог бы доставить и себе, и остальным совершенно ненужных хлопот. Томек посмотрел на жену. Снятым с головы куском одеяла, еще немного влажным, она протирала лицо.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — с тревогой спросил он.

Девушка взглянула на него. В ее глазах тлел огонек и что-то еще, чего Томек прежде не замечал в жене. Что-то в ней изменилось, но он не мог понять, что именно.

— Бывало и лучше… — Салли одарила его теплым взглядом.

Он крепко прижал ее к себе. Он знал, что, выросшая в суровых условиях австралийского буша, она не привыкла ни жаловаться, ни распускать нюни.

— Мой брат должен кое-что увидеть, — голос Красного Орла внезапно прервал минуту нежности Томека и Салли.

Вильмовский легко поцеловал жену и, не говоря ни слова, поднялся и пошел за Красным Орлом. Они прошли несколько десятков метров от временного лагеря и остановились на границе, отчетливо разделявшей сгоревший лес и нетронутую стихией чащу. Томек не понимал, в чем дело, и бросил на друга вопросительный взгляд.

— Пусть мой брат подойдет ближе и внимательно посмотрит, — сказал индеец, указывая на три больших круга правильной формы на земле.

Томек опустился на колени у одного из них. Он взял горсть обугленных остатков, растер их, пока мелкие кусочки не рассыпались в пыль. В ладонях он отчетливо чувствовал тепло. Неужели? Он многозначительно взглянул на Орла.

— Ты думаешь, что?..

Навахо, не говоря ни слова, отвернулся и прошел несколько шагов вглубь выжженной земли. Наклонился и что-то поднял. Через мгновение он протянул Томеку сильно обгоревшие, но все еще узнаваемые предметы.

— Да это же факелы! А это значит, что…

— …что пожар начался не сам по себе, а кто-то ему «помог», — закончил Красный Орёл.

Вильмовский огляделся. При нужном направлении ветра, которое можно было довольно легко определить, место для поджога было выбрано просто идеально. Скалистый овраг справа, спускавшийся лесистым желобом к берегу реки и дальше, вглубь леса, позволял хорошо контролировать распространение огня. Томек был почти уверен, что и завал из деревьев на течении Суситны — тоже дело рук человека.

Пробираясь по пепелищу, они спустились на несколько сотен метров. Миновали обугленные туши лесных зверей, не успевших спастись от огня. Зрелище было душераздирающим. Особенно ужасающе выглядели оскаленные в предсмертных конвульсиях клыки. И Томек, и Красный Орёл были тертыми калачами и считали себя невосприимчивыми к подобным картинам. Но они не до конца знали самих себя. Вильмовский почувствовал, как по его щеке скатилась слеза. Он стер ее, думая, что навахо не заметит этой минутной слабости. Красный Орёл лишь положил ему руку на плечо и сказал:

— Моему брату не нужно скрывать это от своего друга. Слезы воина в таких ситуациях — доказательство истинного мужества.

Томек кивнул и с горечью добавил:

— Я думал, что то, что белые почти поголовно истребили стада бизонов, отняли у вас землю, держали в рабстве миллионы людей, замучив их на плантациях… я думал, что все это — дурное, темное прошлое, которое никогда не вернется. Теперь мне кажется, что самая большая угроза не только для вас, индейцев, но и для всего этого мира, для всей этой природы — это белый человек.

— У моего брата сердце индейца. Чёрная Молния знал это с самого начала. Красный Орёл думает точно так же, как его брат. Белый человек — величайшая угроза для этого мира, — признал навахо.

Через несколько минут они оказались на берегу реки. Люди Аа-Тлейна — Большой-Воды — уже были у остатков деревянной запруды. Краткий осмотр почти дотла сгоревших стволов подтвердил догадки Томека: деревья, несомненно, были срублены топором.

К счастью, почти нетронутой пожаром чудом уцелела одна лодка — та, на которой плыли Томек и его друзья. Из-за ее размеров и вместительности часть самого важного груза — провизии и боеприпасов — разместили именно там. Вильмовский вздохнул с облегчением. Потеря груза, особенно патронов, заранее обрекла бы спасательную экспедицию на провал.

Вскоре все ящики с патронами еще раз завернули в водонепроницаемый брезент и уложили в кожаные седельные сумки. Они тронулись в обратный путь, снова протискиваясь через узкое ущелье. Нагруженные вдвойне, а то и втройне, последний отрезок пути до лагеря они преодолевали уже совершенно измученными. Тем сильнее обрадовал всех аппетитный аромат, разносившийся по всей поляне.

Аа-Тлейн не пренебрег мерами предосторожности. Еще до ухода Томека и навахо он выслал двух разведчиков, которые должны были обследовать окрестности далеко за пределами лагеря. Кроме того, все подходы к нему были перекрыты тлинкитами.

Салли улыбнулась при виде возвращающегося Томека, и ее глаза увлажнились.

— Наконец-то вы здесь! — радостно сказала она.

— Да, и лучше бы вам всем знать, что мы обнаружили, — ответил Томек. — Тадек, Большая-Вода, присаживайтесь.

Они сели у костра. Было довольно поздно, но